Тема эта не новая... С посторонними разговорами в синагогах (не только во время молитвы!) связывали мудрецы геноцид евреев казаками Хмельцкого. Про Катастрофу поговаривают: сефардские шулы в основном уцелели во Второй Мировой – в них дисциплина строже, не поболтать... Но почему же ситуация повторяется, причём едва ли в облегчённой форме?
Сначала, беря пример с наших мудрецов, поищем схут, оправдание для наших “вольнослушателей” (и их соседей, “невольнослушателей”, попривыкших и нечасто вмешивающихся). Вся жизнь еврея связана с заповедями. Синагога, место молитвы и учёбы, не так уж психологически отличается от твоего дома, улицы... Когда рядовой христианин, леавдиль, забегает в свою благолепную церкву, его может захватить некое чувство – благоговение, например. Ведь в жизни за резными воротами Создатель присутствует скорее как абстрактная идея, чем повседневная практика. Голова Эйсава кошерна – намекают на это хазаль, интерпретируя древний мидраш. Но не руки и сердце! Ради необычного переживания не грех и потерпеть перед золочённым иконостасом. Да и дурное начало помалкивает, прекрасно понимая как ценность всего процесса, так и что в обыденную мелочь оно окунёт человека позже – но тем вернее...
Еврей же, выйдя из стандартной двери, продолжает оставаться в Его повседневности: цицит, скромная одежда, законы денежных отношений, постоянный самоконтроль кошерности - пищи, разговора, поведения... Через недолгое время – снова молитва, урок, хеврута. И вот эта якобы обыденность – ослабляет в синагоге душевный подъём, может подтачивать чувство уникальности поступка и действия... Гнать к тому, что еврею запрещено: ощущению жизни как рутины, времени заповеди – как маса, тяжкой обязанности, которую приходится отбыть. Короче говоря – звать ко сну.
Для еврея синагога – зачастую родной дом. Он её поддерживает своим маасером, проводит в ней часы, участвует в заботах, с равином в приятелях... А дома не грех и раскрепостится...
Ещё – длина и невероятная смысловая насыщенность наших молитв. Их строго установленный повторяющийся порядок, словно бы исключающий (на внешнем, текстовом уровне) личное участие молящегося. Если ты знаешь (и помнишь!) хотя бы каплю из глубинного смысла текстов, отчасти понимаешь причины их расположения, комбинации, особенности каваны в каждом... – молитва становится для тебя ярчайшим плаванием в изменчивом океане смысла. В океане надежды. А если нет? И “внутренние векторы” пока (уже?) направлены иначе? Тогда проблемой становится, что евреи – честный народ и не склонны к лицемерию; почему бы в такой рутинной скукоте не побеседовать с приятелем о вещах, тебя действительно занимающих? Сравните это, например, с “произвольным катанием” мусульманима, которому для каждой из своих пяти молив молитв достаточно прочитать хотя бы одну суру Корана – какая на ум придёт...
А вы пробовали без перерыва быть на пределе сил? Особенно интеллектуальных и душевных? Я как шахматист заявляю: это практически невозможно! Ведущие бойцы, тренированные к супернагрузкам, чемпионы мира в решающих партиях ломаются. А ведь это только игра! Молитва, вообще сосредоточенная жизнь “в Его поле” для человека практически недостижима... без ашгаха пратит, прямой поддерки Всемогущего. А не ощутив “пришедшего свыше” душевного подъёма, человек устаёт, раз за разом начинает “экономить силы” – и это может стать привычкой. Короче, разговор в синагоге – это порой отдых “утомлённого небесами” человека, понижение градуса.
Иврит, а уж подавно лашон кодеш и арамейский, в молитвах (и учёбе) присутствующие – не всем настолько близки и глубоко понятны, чтобы не создавать трудностей языкового барьера, через который надо прыгать и прыгать... Утомляясь. И хочется на язычок родной, знакомый с детства.
Нелегко удерживать рот под контролем человеку общительному. Он больше нуждается во внешнем контакте, внешнем признании. В отличие от тех, кто углублён в свои внутренние переживания, он сильнее сосредоточен на событиях мира. Вот если бы над синагогой сменялись перед мааривом столб облачный и столб огненный! Такие люди нередко активно вовлечены в дела общины, имеют кучу информации – полезной, а порой кому-то и жизненно необходимой. Как тут удержаться, не сделать кому-то добро, посоветовать?!..
Это ещё не все оправдания. Надо выполнять слова святых книг? Надо! Талмуд в Сангедрин и Сота предупреждает, что перед приходом Машиаха не будет силы у народа Израиля (на самосознание, в частности) и что наглость чрезвычайно усилится. Тут нам есть у кого поучиться, нынешняя культура наглость восхваляет. А ведь это крайняя наглость: сидя развалившись перед Царём, беседовать с дворником! Да и по отношению к соседям, к тем, кто безуспешно пытается вступить в самый важный в их жизни контакт, “вытянуть миньян”. Из рутины к Торе. Так что все грамотно, “по книжечке”.
Как видите, чудо не то, что в святых местах нередко говорят – а что после двух тысячелетий галута, разбросанные по странам, культурам и языкам, со всем давлением среды и забот о пропитании – мы ещё способны внимательно молиться и искренне служить Создателю! И это чудо – едва ли не самая большая хвала Вечному Б-гу и его народу!
Теперь посмотрим, насколько велик грех посторонних или будничных разговоров в нынешних синагогах. Шульхан Арух: недопустимо в них (синагогах и домах учения) легкомыслие. Зоhар утверждает: ведущий в синагоге будничный разговор оскорбляет Шехину, удлиняет изгнание Израиля и нет у такого доли в Б-ге Израиля. Мудрецы множества поколений разъясняют это, уточняя, что грех страшен насколько, что синагоги и общины разрушаются из-за него, и как велика заслуга того, который воздерживается от разговоров в домах молитвы и учения.
Рокеах: кричу я “ой!” о говорящих в синагоге и о соседях грешников... ибо такой словно посягает на собственность Создателя и швыряет Ему оскорбления в лицо... О нём сказано: “Кто просил вас топтать Мои дворы?”. Ахида[1]: ведущий будничную беседу в синагоге – лучше бы ему не быть созданным, ведь он грешник и подталкивает к греху других, и встаёт Обвинитель и восклицает: “Короток день ему, что он ждёт поболтать до времени молитвы?”. Но особенно устрашают слова Ор А-Яшар: Тот, ведёт будничные разговоры в синагоге – горе ему, что показывает он разделение (Израиля с Отцом Небесным), горе ему, что уменьшает веру, горе ему, что нет у него доли в Б-ге Израиля! И даже беседуя после молитвы – изгоняет он оттуда Шехину, потому что нет у неё места для отдыха в рассеянном по миру народе, кроме как в синагогах Израиля. И из-за того, что поднимает он голос ради пустых вещей в синагоге, словно в их (народов) домах развлечений, вынуждает он Шехину за грехи наши многие скитаться и отделяться от нас. Горе ему и горе душе его, и в наказание попадёт он в руки жестоких и не найдёт отдыха и опоры душе своей, упаси нас от этого! И пусть каждый, заботящийся о душе своей, будет внимательным в этом, и изольётся на его душу свет жизни. Пеле йоец подтверждает, что всё это относится не только ко времени молитвы и приводит слова Шульхан Аруха, что грех ведущего будничные разговоры во время молитвы или чтения Торы больше, чем можно вынести... И что наградой следящему за своими устами в час молитвы будут все приведённые в Торе благословения.
Осталось уточнить, в какой степени всё это относится к нашим сегодняшним домам молитвы и учёбы? Ответ неоднозначный. Приведу слова Арух А-Шульхан: То, что сейчас позволяют в домах молитвы и учения вести будничные разговоры (не во время молитвы или чтения Торы), и для многих такое кажется уже просто разрешённым – это потому, что принято полагаться на мнение Рамбана и следующих за ним. По этой шите: синагоги за пределами Израиля теперь строят на условии, что на них не падает святость бейт а-кнессета – синагоги и бейт а-мидраша – дома учения, подобная святости Храма, и они имеют статус “дома учёных Торы”. Правда, Шульхан Арух настаивает, что такое условие (тнай) возможно только за пределами Израиля и только у разрушенных (хас вешалом!) синагог, но Хофец Хаим находит причины для дополнительных облегчений и пишет: тем, кто считает, что условие имеет силу и в Израиле, и в действующих синагогах, тоже есть на кого положиться. Тнай позволяет, в частности, устраивать в синагоге трапезы, продавать её и т.д. Именно отсюда пошёл обычай не использовать имена бейт а-кнессет и бейт а-мидраш, заменяя на штибл, клойз, шул и т.п. – чтобы подчеркнуть несколько уменьшенную святость места.
Мы не будем рассматривать “условия этого условия” – большая и сложная тема со множеством равинских споров в вопросах о времени и деталях принятия тная, его правомочности в тех или иных ситуациях... Строго говоря, во всех случаях нужно справляться у равина, и у каждой синагоги свой статус. Выберем лёгчайший вариант (в наше время нередкий). По нему, не во время молитвы и чтения Торы в шуле разрешены необходимые будничные разговоры (например, о вопросах заработка) и категорически запрещаются беседы пустые, насмешки, легкомысленное поведение – ибо в них есть пренебрежение к святости сефер Торы и святости места. Тем более в святой Шабат, когда (болтающий) добавляет грех к преступлению и оскверняет Субботу (не дай Б-г!)[2]
Слово в сторону: всегда ли нам, нередко весьма придирчивым в делах кашрута, Песаха, выбора лулава и этрога... – так уж стремиться полагаться только на облегчающие мнения в вопросах обращения с нашим неуловимым языком, в делах святости мест наших собраний? Ограничиваться самым минимумом самовоспитания и самоконтроля?
Под конец упомянем некоторые из заповедей, на нарушение которых претендуют разговорчивые. Не стой над кровью ближнего – ибо молитвы из места, откуда изгоняют ноги Шехины, плохо принимаются и мало защищают. Перед святилищем Моим трепещите. Люби Г-спода, Б-га твоего всем сердцем твоим... Не ставь ловушки перед слепым. Не бесчестите святое Имя Моё. Люби ближнего как самого себя...
Вы можете размяться, поприбавлять самостоятельно – только не останавливайтесь на третьем десятке. И всё-таки, почему мы, считающие себя верующими и соблюдающими заповеди людьми, так вольготно чуствуем себя в местах Его присутствия? Моше рабейну перед горящим кустом в трепете закрыл лицо...
Говорят, что уста – ворота сердца. И ещё, что бывает Тора Давида, которая от уст внутрь, и Тора Ахитофеля – от уст наружу. Последняя уста не очень-то держит под контролем; зачем это, если в доме за воротами никого не ждут?
Со всеми справедливыми и многочисленными оправданиями, понимая, что в один миг застарелые болезни не лечатся... Полезно, мне кажется, порой держать перед глазами две известнейшие сентенции Торы: человека меряют мерой, которою он использует сам и даже в месте, где нет людей, постарайся быть человеком. Тем более там, где люди есть – в синагоге.
Комментариев нет:
Отправить комментарий